Раньше в Беларуси не существовало онлайн-приложений для знакомств, впрочем, не было и самого интернета, позволяющего читать материалы о сексе. Но интимная жизнь прежних поколений бурлила и была, вероятно, не менее яркой, чем сейчас. Вспоминаем девяностые годы, когда наступила абсолютная сексуальная свобода, появилась в продаже та самая «Камасутра», а эротические журналы и даже видеокассеты с порнофильмами в газетных киосках стали реальностью.
Этот текст — пятый в нашем цикле, посвященном истории беларусского секса. Ранее мы уже вспоминали в подробностях, как беларусы относились к нему и занимались им в догосударственный период и во времена Киевской Руси, в эпоху Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, в Российской империи, а также в Советском Союзе.
Поворот от замалчивания к гласности
«В СССР секса нет!» Эту крылатую фразу, прозвучавшую в 1986 году во время телемоста «Ленинград — Бостон», вырвали из контекста. Но она в полной мере символизировала пуританство, характерное для советского общества.
На обсуждение темы секса было наложено табу. Рисунки женской и мужской половых систем в разрезе появились в учебниках по биологии лишь к 1986-му. Сцены с сексуальным подтекстом практически не присутствовали в массовой культуре. Исключения можно было пересчитать по пальцам. Например, в фильме «Бриллиантовая рука» (1969) у актрисы Светланы Светличной внезапно расстегивался лифчик, а у Веры Алентовой в картине «Москва слезам не верит» (1979) была видна грудь. Но таких эпизодов было очень мало — и каждый из них становился поводом для дискуссий и обсуждений среди аудитории, что лишь подчеркивало степень закрытости этой темы.
Стимулом к переменам стали политические реформы. В 1985-м в СССР началась перестройка. В ее ходе проводилась политика гласности, ослабла цензура, в результате в обществе смогли обсуждать самые щекотливые темы. Например, вплоть до начала перестройки власти делали вид, что проституции в стране не существует. В 1986-м в газете «Московский комсомолец» был опубликован очерк «Белый танец» о «валютной проституции». В 1988-м бестселлером стала повесть Владимира Кунина «Интердевочка», а через год вышел одноименный фильм. Изрядная романтизация темы и однобокость ее представления привели к тому, что валютная секс-работа оказалась в десятке самых предпочитаемых профессий при анонимном тестировании старшеклассниц в Риге и Ленинграде (теперь Санкт-Петербург).
Еще в апреле 1986-го власти объявили об открытии в СССР видеозалов и пунктов проката видеокассет (среди городов назывался и Минск). Среди прочего там показывали и эротические фильмы «Греческая смоковница» и «Эммануэль», который вышел в 1974-м, но лишь теперь стал доступен советским людям.
«Атмосфера помещения сгущается, пряная похоть обволакивает маленький зал. Сначала идет рекламная заставка других „клубничных“ фильмов, и наконец начинается „кино“. Изображение не всегда хорошего качества, подергивания и полосы на экране не редкость. Во время сеанса стоит гробовая тишина, в перерывах между страстями из телевизора в зале слышится учащенное дыхание зрителей. Некоторые вытирают пот. Для советского человека происходящее на экране являлось немыслимым откровением.
<…>. По окончании сеанса, когда включался свет, люди старались не встречаться друг с другом взглядами и стремились быстрее покинуть помещение, будто что-то украли», — вспоминали зрители.
В 1988-м на экраны вышла картина «Маленькая Вера», собравшая в прокате 56 млн зрителей. Такие показатели не в последнюю очередь объяснялись первой в советском кино сексуальной сценой. С точки зрения девяностых ничего «такого» в картине не было: герои занимались сексом в одежде да еще и под одеялом. Но советскому зрителю сносило крышу даже от этого.
В том же 1988-м вышел фильм Валерия Рыбарева «Меня зовут Арлекино», снятый на «Беларусьфильме». Он стал самым популярным беларусским фильмом за всю историю: его посмотрели 41,9 миллиона зрителей. Востребованность картины среди прочего объяснялась одной из первых нецензурированных сцен сексуализированного насилия и изрядным количеством сцен насилия физического — всего того, что было в американском кино и чего не было в «правильном» советском.
Взрыв интереса к сексу произошел по двум причинам. Во-первых, власти настолько закрыли тему и «зажали резьбу», что последнюю в буквальном смысле сорвало. Во-вторых, поворот к сексу был логичен и исторически обусловлен: сексуальная революция произошла и на Западе. Вот только случилась она там еще в 1960-е годы. В этих странах стали свободнее не только нравы и искусство — даже на уроках в школах стали обсуждать отношения полов, аборты и контрацепцию. Фактически советскому обществу предстояло в ускоренном темпе пройти этап, на который на Западе ушли десятилетия. За эту задачу взялись с большим удовольствием и рвением.
Две стратегии: рынок и гедонизм
Однако у советской сексуальной революции были свои нюансы. Во-первых, власть полностью самоустранилась от этой темы (в отличие от 1920-х) и утратила монополию на официальную гендерную политику. Впрочем, тогда элиты решали более серьезные политические и экономические проблемы, связанные с переходом к рынку, реформированием политической системы, распадом Советского Союза, восстановлением независимости его республик и борьбой за дальнейшее направление их развития. В конкуренцию по формированию гендерных отношений вступили рынок, церковь, традиция, СМИ, международные организации.
Во-вторых, у СССР и в этом отношении существовало серьезное отличие от Запада. Там секс-революция, с учетом региональных особенностей, происходила при экономическом росте или при стабильном развитии. А на (пост)советском пространстве ее приход совпал с развалом советской экономики и нищетой первых лет независимости.
Контраст в те годы был разительный. Телеведущий Егор Хрусталев вспоминал, как один раз в девяностые посетил минское заведение «Черный лимон» (располагалось на улице Якуба Коласа, 18): «Туда я пошел со знакомым бизнесменом на какой-то большой праздничный вечер. Кажется, с нами еще была [певица] Инна Афанасьева. Я помню, что знакомый заказал немного алкоголя, шампанского вроде, и четыре порции драников с икрой, и ему принесли счет на 400 долларов! Он достал их, выложил, посчитал. Долларами и расплатился, тогда в кабаках можно было. Меня тогда удивило все: и что счет такой, и что вообще такие деньги у людей бывают, предел богатства на тот момент. А тут за вечер такая сумма ушла. Люди выживали на 15−20 долларов в месяц. Гонорар за программу „Все нормально, мама“ (популярная телепередача на БТ. — Прим. ред.) был 10 долларов. Такое было время».
Неизбежные контрасты привели к коммерциализации секса. «В 1990-е у нас было много сексуального и революционного — в том смысле, что процессы шли взрывным образом. Но то, что происходило у нас, не было похоже на сексуальную революцию, состоявшуюся за четверть века до этого на Западе. Западная сексуальная революция была в первую очередь движением женщин, которые добивались освобождения и равноправия с мужчинами. То, что происходило у нас, в первую очередь было направлено на удовлетворение новой социальной страты — мужчин с деньгами, которые хотели других развлечений. Именно для них открывались эротические журналы и стриптиз-клубы, им предлагали секс-услуги», — отмечал российский фотограф Евгений Кондаков.
В какой-то степени с ним можно согласиться и в отношении Беларуси. Как отмечала российский социолог Анна Темкина, в те годы возник рыночный сценарий сексуальности, при котором женщины достаточно четко позиционировали секс как обмен на некоторые блага — деньги, статус, условия жизни. Она приводила пример, когда ее собеседница обозначала свои отношения так: «Я плачу сексом за то, что меня содержат, кормят». «Это не значит, что речь идет о проституции, но отношения в паре построены по принципу взаимного обмена, напоминающего рыночную модель».
У богатых людей появилось множество возможностей. На исходе Союза, в 1989-м, в Минске в подвале ДК МТЗ, что на улице Долгобродской, появилось «Пивное шоу». «Я в то время был „ведущим дискотек“, знал барменшу, знал ментов, — вспоминал продюсер Евгений Колмыков. — Под успешный клуб нужна была публика с деньгами. Такой публикой в то время был полукриминал. Под них я устраивал что-то интересное: бои кикбоксеров, эротические театры без лифчиков, собачьи бои».
«В середине 90-х я вела мероприятия, порой довольно необычные, — рассказывала ведущая Тамара Лисицкая. — Например, первый в Минске конкурс боди-арта c голыми моделями, тогда это было шокирующе. Или презентация презервативов класса люкс. Дали задание — придумать презентацию товара, но без пошлости. Я придумала такой ход: при всех открыла презерватив, натянула его на микрофон и продолжила говорить, а качество звука при этом не ухудшилось. Мол, вот он какой тонкий».
Однако вернемся к высказыванию социолога Анны Темкиной. По ее словам, кроме рыночного возник и второй, гедонистический сценарий сексуальности: «Это сексуальная жизнь, которая становится сферой сексуального удовольствия. <…> средств появилось очень много: журналы, порнопродукция, секс-индустрия. Этот язык распространился очень быстро. И следующее поколение уже рассказывает о сексуальных практиках и техниках. <…> меняется и секс, который тоже приносит удовольствие. В таком сценарии становится более выраженным партнерство, появляется признание того, что у женщины есть сексуальные потребности. Границы между женским и мужским становятся более прозрачными».
Полноценная реализация гедонистического сценария стала возможной с распадом Советского Союза. «В 1991 году мы с женой в подземном переходе на Октябрьской (у одноименной станции метро. — Прим. ред.) сделали первую эротическую выставку — с голыми тетками. Продавали билеты и заработали нормально. В СССР не было ни эротики, ни порнографии, ни хера не было! — воспоминал писатель Адам Глобус. — Все было табуировано. Когда [Виктор] Цой в фильме „Игла“ сказал слово „трахаешься“, то это прозвучало как взрыв гранаты — просто уууух!»
Практика в парках и подъездах — и теория через фильмы в салонах
Как отмечала Темкина, в девяностые стало происходить все более заметное сближение образцов женского и мужского поведения, стало признаваться, что сексуальные потребности женщины и мужчины практически равноправны. Среди сценариев сексуальности — кроме появившихся рыночного и гедонистического — сохранился романтический сценарий, существовавший еще в советское время. «Но последний рационализируется и превращается в определенную фазу жизни — не вся жизнь рассказывается через перипетии „страсти“, а выделяется определенный этап, когда идет выбор, поиск», — писала исследовательница. Это значит, что к сексу стали относиться проще, он стал частью жизни.
Как это проявлялось? Важная особенность девяностых — секс вошел в публичное пространство. Как в теории, так и в практике.
«Основным развлечением в этих [минских] тусовках было вопросить денег на выпивку. Ну, или снять девушку и трахнуть. Но для этого нужно было выпить. Девушки <…> не пили. Они трахались. Все подъезды, подвалы и чердаки были открыты. Можно было и на крыше заняться. Мы жили в другом мире. Если ты маленького роста, то в подъезде было очень удобно. Один наш знакомый говорил: „Ну, я стану на ступеньку выше“», — вспоминал о минских тусовках девяностых Адам Глобус.
«В парках Горького и Челюскинцев прямо в лесу сексом занимались. В Минске это было не уникально, во всех крупных городах такое есть», — добавлял журналист и шоумен Эдуард Тарлецкий. Площадкой для периодических занятий сексом был и «пьяный двор», расположенный в центре Минске во дворе за «Макдональдсом» (у станции метро «Октябрьская»).
Однако кроме практики хотелось и «теории». О первых видеозалах мы уже рассказывали. Они продолжили свое существование и после распада СССР — разумеется, уже в руках частников. Один из таких залов, называвшийся «Поўнач», работал в Минске по адресу Герасименко, 26 (район Ангарской). «Не помню, работал ли зал в будние. В выходные фильмы начинались около 14 часов дня и продолжались до глубокого вечера. В день проходило около пяти сеансов, в основном американского ширпотреба: „про Сталлоне“, „про Чак Норриса“, „про ниндзя“, „комедия“, „эротика“ (в вечернее время). Были любители, которые покупали пачку билетов сразу на все сеансы и торчали в зале с середины дня и до конца его работы», — вспоминал блогер Денис Блищ.
Еще чаще, чем кинозалы, встречались прокаты фильмов, где можно было взять и эротику. Наиболее известные работали на Московской (функционировала вплоть до середины 2000-х) и на Танковой (сейчас улица Максима Танка). Точка на Ангарской, по воспоминаниям Блища, представляла собой небольшой закуток, обвешанный списками с доступными фильмами. «Новинки публиковались на отдельных листах А4, в то время как кассеты со старыми фильмами шли мелким шрифтом. Как правило, чем крупнее применялся шрифт, тем блокбастернее был очередной супербоевик. Популярное кино зачастую было невозможно взять — единственный экземпляр кассеты все время был у кого-то на руках. Прокатчик требовал залог за кассету, и нередко это был паспорт кого-то из родителей. Еще — штрафовали за неперемотанную пленку», — добавлял Блищ.
Секс пришел и на телевидение. Мы не нашли упоминаний о передачах такой тематики на БТ, однако в Беларуси транслировались и были популярны российские каналы. В 1995-м там стартовало телешоу «Я сама» с Юлией Меньшовой, выходившее на ТВ-6 до 2001-го. «В центре внимания — героиня и ее выбор, женщина как бы должна менять свое поведение и каким-то образом приспосабливаться к новой ситуации. Постоянно обсуждается проблема личного выбора, личной ответственности женщины за свою судьбу и счастье. Ведущая, героиня, комментаторы нередко высказывают моральные суждения», — писали о передаче исследователи.
«Я сама» было скорее просто «женским шоу», где секс мог быть одной из тем, но далеко не самой важной. Однако в 1997-м на еще более популярном российском НТВ стала выходить передача «Про это», где говорили уже только о сексе. «Гости в студии оказываются смелее ТВ: не ведущая смущает их вопросами, а они ее — ответами. Особенно поражают молодые женщины, уверенные в своем праве на желания и ощущения. Они откровенны, но держатся с достоинством, им хватает и слов, и такта, и даже чувства юмора — откуда что взялось?» — удивлялся журналист Леонид Парфенов. Передача выходила до 2000-го.
В девяностые появился и секс по телефону. Увы, информацию, когда именно это случилось в Беларуси, мы не нашли. В соседней России первая служба, предоставлявшая секс-услуги по телефону, появилась в 1992-м, но тогда ей могли пользоваться только москвичи. Спустя три года ее распространили на жителей всей России. Звонок оплачивался как международный. Возможность диалога отсутствовала, звонившие слушали записанный монолог. И лишь в 2001-м добавилось живое общение с девушками.
В это десятилетие секс пришел и в книги. «Камасутра», «Эммануэль» и другие издания, которые читали из-под полы, теперь стояли на полках магазинах. Тема секса проникла и в художественную литературу. В 1994-м беларусский писатель Адам Глобус выпустил книгу «Дамавікамерон», в рассказах которой открыто описывался секс, в том числе насильственный, а также акты отправления естественных потребностей.
Дамавік-1
Маладая жанчына засталася ў доме адна.
Увечары настойліва пазванілі ў дзверы. Жанчына падумала, што прыйшла суседка, і адчыніла. На парозе стаяў незнаёмы барадаты мужчына ў чорным скураным паліто і ў капелюшы, насунутым на вочы. Жанчына памкнулася зачыніць дзверы, але госць спыніў яе выразным жэстам рукі ў бліскучай пальчатцы.
— Хто вы? Што вам трэба? — ледзь чутна прашаптала гаспадыня пустой кватэры.
— Я — Дамавік. Усё, што ў гэтым доме, належыць мне. Ты таксама належыш мне, — мужчына зайшоў у дом. — Распранайся.
Жанчына скінула чырвоны з белымі ружамі халат і засталася ў чорнай шаўковай бялізне.
— Усё здымаць? — спытала яна ў вастраносых ботаў.
— Усё, — прагучала з-пад цёмнага капелюша.
Гаспадыня скінула бялізну.
— Павярніся да мяне спінаю і нахіліся.
Жанчына паслухмяна, сама не ведаючы чаму, выконвала загады Дамавіка. Яна павярнулася да яго спінаю і нахілілася. Ён не здымаў нават пальчатак, калі рабіў тое, што людзі звычайна называюць актам.
Акрамя халоднага страху жанчына не адчула нічога.
Калі маладая жанчына ў чырвоным з белымі ружамі халаце паліла тонкую цыгарэту, яна была ўпэўненая, што Дамавік — плён яе фантазіі.
Фрагмент из книги Адама Глобуса «Дамавікамерон»
В Минске стали работать секс-шопы: на исходе 1990-х в столице их было три.
Популярностью стала пользоваться и соответствующая пресса. Первое подобное издание — газета «Еще» — стала выходить в Риге в конце 1990 года. «Разнообразие тем, жанров и плюрализм мнений поражал: секс в тренажерном зале, истории геев, познавших первый гомосексуальный опыт на службе в Афганистане, БДСМ, советы по продлению оргазма, польза минета для здоровья, реклама проституток, объявления о поиске партнеров с извращенными сексуальными предпочтениями — все это соседствовало с рассказами [писателей] Владимира Сорокина, Эдуарда Лимонова, Егора Радова и Макса Фрая, а также сатирическими опусами о судьбе страны», — вспоминали об этой газете журналисты.
Но затем ее сменило еще более популярное издание «СПИД-инфо». Появилось оно в 1989-м и первоначально публиковало контент, которым теперь вряд ли кого-то удивишь: почему предохранение — это благо, как высчитать удачные или неудачные для зачатия дни. Печатали «СПИД-инфо» в Минске, в типографии ЦК Компартии Беларуси. Тогда она выходила на 16 страницах два раза в месяц. Затем газета перебралась в Москву, стала классическим желтым изданием и набрала тираж около 2 миллионов экземпляров. Ничего удивительно тут нет. В издании печатались фотографии обнаженных знаменитостей (например, звезды советского кино Елены Кореневой), была рубрика «С ног на голову» (в том числе в прямом смысле: текст печатался в перевернутом виде). Журналисты приводили пример текста из этой рубрики: девушка Лена рассказывала, как переспала с любовником матери, но открыто, чтобы та увидела их и бросила любовника. Это издание и ряд аналогичных были очень популярны в Беларуси.
Конец сексуальной революции
Постепенно ажиотаж стал спадать. «Это специфическое время длилось всего три-четыре года, не больше. Я бы ограничил его периодом 1989−1993 годов. Тогда отовсюду повылезли „живые“ люди, и они не обязательно были хорошими в общепринятом смысле слова, но их манили не деньги, а открывшиеся возможности самореализации. Дальнейшие 90-е представляют собой уже засилье „денежных мешков“ и новой бюрократии. Возвращение этого времени невозможно», — говорил создатель газеты «Еще» Владимир Линдерман.
В Беларуси тенденции также пошли на спад в середине девяностых. Как раз в 1994-м к власти пришел Александр Лукашенко, власти стали вмешиваться в различные сферы жизни общества, и вольница постепенно стала заканчиваться. К концу девяностых атмосфера уже точно изменилась: общество насытилось сексуальной свободой, она стала восприниматься в порядке вещей, как что-то должное. Кроме того, в нулевые годы в жизнь беларусов пришел интернет. А вместе с ним сайты знакомств, форумы, эротический и порнографический контент. Выплескивать сексуальную энергию в публичное пространство в такой степени, как раньше, уже не было нужды.
«Секс-революция была основной пробивной силой, — воспоминал писатель Адам Глобус. — У нас в 90-х начали выходить книжки с эротическими анекдотами, в киосках стали продаваться видеокассеты с порнофильмами. И все внезапно стало разрешено. И это сработало. Потом появились гей-клубы, „Лямбда-форум“ (бюллетень организации Беларусская лига свободы сексуальных меньшинств „Лямбда“. — Прим. ред.), гей-прайды — дофига всего произошло. И я считаю это великим достижением из того, что сделало мое поколение».
Читайте также
