Беларусам обещали миллионы всего за четыре месяца — нужно было лишь вложиться в перспективный проект на Гаити. Люди несли последние сбережения, брали в долг, вскрывали кубышки, накопленные за долгие годы. Прошло восемь лет, а компания так и не заработала. Теперь бывшие инвесторы не обсуждают будущие доходы, а пишут заявления в милицию и пытаются вернуть хоть что-то. Журналисты выслушали обе стороны: считающих себя пострадавшими и сына человека, который предлагал им участие в проекте.
Все имена героев изменены по их просьбе.
Потерял 100 000 долларов, поверив другу
В 2017 году Дмитрий познакомился с Виктором — человеком, который обещал быстрые и крупные доходы. Знакомство произошло через общего друга, которому герой статьи полностью доверял. Именно эта связь и сыграла ключевую роль в принятии судьбоносного решения о вложении.
— Друг сказал, что со мной хочет поговорить человек — им и оказался Виктор. Его никак не представляли, просто есть и есть, деловой. Мы встретились, и этот Виктор начал разговор о том, что вот он, мол, был на Гаити, знаком с президентом их страны, в доказательство даже фотографии показал. По его словам, ему давали лицензию на сотовую связь и уже предлагали 400 млн долларов за продажу такой фирмы. Хочешь поучаствовать — 1% стоит 25 000 долларов. Я своему другу доверял, он мне был как отец — ну не мог он мне подсунуть что-то сомнительное.
В ноябре того же года я уже сделал для Виктора доверенность на открытие компании. Зачем же ему делиться такими деньгами? Он мне объяснил, что ему нужны работники, директора, чтобы развивать бизнес, типа делегировать обязанности. И это звучало логично.
Мой друг — серьезный человек, этот по виду тоже — ну я и не вникал, что это за связь и Гаити такие. С 1% я должен был получить приблизительно 10 млн долларов — по крайней мере, так мне говорил Виктор.
Как с 1% сумма выросла до 5%, а вложение — до 100 000 долларов
Однако со временем условия менялись. Если сперва, как заявляет Дмитрий, ему предложили выкупить минимальный процент, то затем речь шла уже о пяти.
— По словам Виктора, на реализацию этого проекта должно было уйти четыре месяца. Я согласился, в тот же день передал ему 1800 долларов на открытие компании — они шли на оформление доверенности. Потом началась странная игра. Мы отдали ему доверенности, но проценты еще не покупали. Перед Новым годом он звонит: «Дима, а ты не хочешь взять 2%?» Я соглашаюсь: ну, будет 20 млн долларов. Потом: «Возьми три». Через два дня: «Надо один отдать». Ну ладно, пусть еще кто-то заработает. В итоге он звонит снова и предлагает взять 5%.
Он очень часто использовал имена и фамилии людей из высоких кругов, говорил, что у него связи, что под его проект даже законы на Гаити поменяют. У нас в стране у него якобы было звание генерала, а также он признался, что отсидел за мошенничество, но это якобы его оклеветали.
Даже после этих слов Дмитрий не стал сомневаться в партнере и вложил все свои накопления, а также деньги знакомых, которые взял в долг.
— Суммы в 125 000 долларов у меня не было, но Виктор предложил мне взять 5% за 100 000 долларов. Всего накоплено у меня было 92 000 долларов — это, так сказать, наша с женой пенсия и будущее детей. Жене сразу сказал только про 1% и 25 000 долларов, все остальные деньги я взял без ее ведома. Еще 8000 долларов занял у сына и знакомых. Первые 75 000 долларов я отдавал Виктору в Уручье — просто в пакете. Он даже не пересчитывал. Остальные 30 000 долларов — у него возле дома. Все без расписок, чисто на доверии.
Будущих миллионеров в этом проекте было с десяток. Учредители с некоторой периодичностью собирались за столом, чтобы понять, как идут дела и что там с лицензией. Все они довольно богатые и успешные люди, бизнесмены. Просто так, с улицы войти в тему с Гаити было нереально.
— Проходят обещанные четыре месяца, я уже отдал 100 000 долларов, но сам начинаю волноваться. А он переключает нас на другую тему — торговлю фруктами. Я не понимал: зачем, кому, почему? Мы же со дня на день миллионерами станем! В итоге на меня оформили контракт, я оплатил растаможку, аренду склада, но не понимал, зачем мне это. Вся эта история с фруктами растянулась на три месяца. В итоге мы ели-еле забрали свои деньги, часть товара сгнила, часть продавали сами за прилавком. Теперь-то я понимаю, что это было сделано для отвлечения внимания.
Несколько раз Виктор слетал на Гаити, в Ливан, но компании все не было. В 2019 году он собрал нас и объявил: «Компания создана, кто хочет, может выйти, на ваши проценты уже есть покупатели». Но документы так никому и не показал, а когда один из участников попросил бумаги, то его просто перестали звать на встречи. В итоге этот человек вышел из проекта, но ему хотя бы вернули деньги — правда, с большой нервотрепкой и только в 2024 году.
— И вы поверили во все это даже без документов?
— Виктор преподносил себя как самого честного человека на свете, который никого в жизни не обманул. Ему было под 60 лет, он говорил, что даже церковь построил и что про него снята куча документальных фильмов. Раз такой человек сказал — значит, сделал. До этого он просил меня отвезти его по делам, в основном это были личные поездки, но я хотел быть рядом и понимать, что происходит. Смотрю, а дел мы особо никаких не делаем, иногда ездим к проходным крупных предприятий, куда он проходил и говорил, что идет решать вопросы с руководителями. Ну, раз с директорами общается, то человек явно непростой.
Казалось бы, компания открыта — лети подписывать бумаги да становись миллионером. Как бы не так. Вскоре появился новый «проект»: инвестиции в американские ценные бумаги. Теперь речь шла уже не о миллионах, а о десятках миллионов долларов.
— Он заявил, что это «только для узкого круга». В итоге через год в эти бонды втянулись все учредители. Я оплачивал его поездки, он рассказывал, что работает с людьми из окружения Байдена и они якобы помогут нам продать эти бонды.
— А с Гаити-то что?
— Про это уже никто не спрашивал, все были погружены в бонды. Там деньги были еще более серьезные, чем с сотовой связью, каждый после их продажи должен был заработать по 50 млн долларов — вот про такие суммы шла речь. Все это время он говорил, что лицензия на связь готова, нужно только приехать, подписать ее и забрать. Оборудование ему тоже якобы дали в Москве — 5G-вышки.
Проходит 2020 год, я совсем на нуле и с долгом в 28 000 долларов. Уже спрашиваю, почему не полететь и не забрать лицензию. А ему то коронавирус мешает, то землетрясение где-то в Африке — якобы если бы не все это, уже бы разбогатели. Я верил в эти байки до марта 2024 года. Даже не так: не верил, но все еще надеялся. У меня внутри был страх принятия, что тебя все-таки «развели», я не мог переломать свою психику и поверить в это.
В 2023 году я уже стал требовать у Виктора вернуть деньги. Он все отнекивался, но кое-как отдал 20 000 долларов. В ноябре он сказал: «Ну сколько я тебе отдал? 20 000 долларов? Значит, рассчитывай еще на 40 000 долларов». Прошел месяц — тишина. Он меня заблокировал, его жена и сын тоже. Хотя его сын всегда был на встречах и подтверждал все слова отца.
В марте 2024 года я вместе с еще несколькими людьми, которые были в этом же проекте, написал заявление в милицию. В октябре Виктора задержали в Москве.
— Какие выводы из всей этой истории вы для себя сделали?
— Я никогда раньше такой ерундой не занимался, у меня был принцип: не давать деньги в долг. Потому что я знал, что это всегда плохо заканчивается. Но в моем случае нас свел мой друг, которому я доверял. Самое обидное — это не потеря денег, а предательство. Когда это все закрутилось, я тому человеку, который нас познакомил с Виктором, сказал, что написал заявление, и попросил его пойти свидетелем. На что он ответил: «Ты что, ему деньги дал?» — «А ты что, не слышал, что он мне предлагает, он же при тебе проценты называл!» И вот он сидит секунды три молча, а затем говорит: «Не помню такого». Я до сих пор не понимаю, зачем он все это сделал.
«Я хотел быть богатым, а остался без накоплений за 20 лет»
В 2018 году Кирилл познакомился с Виктором — человеком, который обещал своим инвесторам крупные прибыли. Как и другие участники, Кирилл поверил в уникальный проект и вложил в него свои сбережения.
— Уже потом мы узнали, что эти проценты продавались всем нам одинаково: сперва 1%, потом 5%, с постоянным увеличением суммы. Но в моменте об этом говорить было нельзя. Со мной было так же. Говорит: «У меня остался 1%, я с тобой так дружу, так доверяю тебе, ты порядочный, я хочу, чтобы ты стал богатым, бери проценты». Через неделю приходит: «Мне тут один участник не нравится, я его выгоню, а его проценты тебе отдам, забирай!» Одолжение он мне делает.
Все инвесторы, если нас можно так назвать, до поры до времени общались между собой только о погоде, потому что боялись нарушать обещание конфиденциальности. А если он узнает, то выгонит, и никакие миллионы нам не светят.
— Как вы с ним познакомились?
— Когда вспоминаю, каким дураком был в то время… С ним был знаком мой земляк, которому я доверял. Чисто случайно пришел, а они сидят у меня в кафе, позвали к себе за стол. Такие фамилии звучали, что я не понимал, с кем я вообще сижу. Спрашиваю: «А кто он такой?» Друг отвечает: «Точно не знаю, но работает в самых высоких кругах».
Потом он начал ходить ко мне чуть ли не через день, дарил бутылку алкоголя. Я думаю: а кто я для него такой, что он оказывает мне такие знаки внимания?
По словам Кирилла, Виктор захаживал в его кафе около года и в конце концов таки предложил купить долю в будущем бизнесе.
— Подкупило то, что он реально полетел на Гаити: там был мой знакомый, и он подтвердил этот визит. Они действительно встречались с президентом и обсуждали, какой бизнес можно открыть между нашими странами. Потом Виктор возвращается из командировки и говорит: «Мы с тобой знакомы больше года, я хочу, чтобы ты был в нашей компании. Я договорился открыть сотовую связь, получим лицензию и продадим — как минимум за 500−700 млн долларов. Давай, бери 1%, я хочу, чтобы ты был в этой компании. Только никому не говори, за сколько я тебе их отдал».
Больше всего мне обидно, что Дмитрию 1% продали за 25 000 долларов, а мне — за 50 000 долларов. За год цена выросла в два раза, получается, — шутит мужчина. — Почему я поверил? Потому что знал, что он действительно встречался с президентом Гаити. Во-вторых, он мне говорил, что договорился об условиях, которые приближены к реальности. Стоимость продажи лицензии тоже не вызывала сомнений.
Как и в первом случае, Виктор на одном проценте не остановился и убедил Кирилла купить куда больше. Таким образом сумма вложений с его стороны достигла 165 000 долларов.
— Сначала 1%, потом говорит, что кто-то не нравится, надо забрать еще. Через четыре месяца получим лицензию, заработаем. Я сразу даю ему 51 600 долларов, через два дня — еще 5000 долларов на канцелярские расходы, потом — еще 50 000 долларов. Он приехал с семьей в мое заведение, я передал ему пакет с деньгами, говорю: «Считай». Он: «Не-не-не». Проходит время, он летит в Ливан, я делаю доверенность. Просит еще 15 000 долларов.
Всего я отдал ему 165 000 долларов. Но сверх того были и мелкие суммы типа 100 рублей. Ни разу не было такого, чтобы, зайдя ко мне в кафе, он ушел без денег. Как на работу сюда ходил.
В течение первого года Кирилл полностью доверял Виктору, но затем сомнения стали пробираться все глубже и глубже.
— В конце 2021 года я начал подозревать: как-то долго. Сто процентов тут что-то не так. Я пытался поговорить с ребятами, в том числе с Дмитрием, но он тогда еще был непоколебим, не хотел обсуждать суммы и проценты. Создавалась атмосфера, что это все только тебе, делиться информацией нельзя.
Шли годы, а не четыре месяца, но Виктору всегда что-то мешало: например, отсутствие премьер-министра, из-за чего мы не можем открыть компанию. Но при чем тут это, мы же просто регистрируем фирму. Но вспоминая то, с какими людьми он общался, я думал, что вся эта бюрократия реальна, и даже не пытался проверять эту информацию.
Я все равно чувствовал, что Виктор темнит, и тогда решил для себя: больше ни копейки ему не дам. Но стоило ему зайти в кафе, и через две минуты я уже выворачивал карманы и все ему отдавал. Он это умел. То мама у него умерла, то внук родился, то еще что-то. Я понял, что добром это не кончится, и решил выйти из проекта. Стал записывать разговоры и требовать вернуть деньги. Он кормил завтраками, но от долгов не отказывался. Потом заявил, что за нашей неоткрывшейся фирмой с лицензией уже стоит очередь и ее готовы купить за миллиард долларов.
— Почему так долго ждали и не подавали заявление?
— Мы понимали, что, если все сразу потребуем деньги назад, он точно не вернет. А если обращаться к нему по одному, шансы есть. В суд не шли, потому что никаких бумаг на руках у нас не было, а госпошлина с такой суммы огромная. Нашей задачей было вернуть деньги. И он от долга не отказывался, но и возвращать не спешил. В марте 2024 года терпение лопнуло, и мы подали заявление в милицию.
За все это время я так и не понял, на чем он зарабатывал. Его работа, как по мне, состояла в том, чтобы ходить по людям и что-то им обещать.
Когда писал заявление, понимал, что деньги обратно уже не получу. Но хотя бы я сделаю так, чтобы он больше никого не обманул. Я всегда боялся людей, которые слишком хорошо относятся к тебе, когда ты для них ничего не сделал. Но почему-то в этот раз я на это купился. Урок обошелся мне в 20 лет труда, или 165 тысяч долларов.
«Отец жил этим проектом»
После задержания Виктора и заявлений нескольких инвесторов его сын Евгений решил рассказать свою версию событий. Он уверяет: проект был реальным, задержки объяснялись объективными причинами, а его отец не преследовал мошеннических целей.
— В 2017 году Жовенель Моиз стал президентом Гаити. Мой отец по приглашению сирийских друзей, которые работали в администрации президента, вылетел в эту страну. Там состоялась встреча с Жовенелем, на которой обсуждали варианты возможного сотрудничества. Президент Гаити был заинтересован в налаживании отношений с Беларусью и Россией.
Один из сирийцев, участвовавших во встрече, был успешным бизнесменом и имел влияние в стране. Он же и предложил разные бизнес-проекты. В итоге остановились на телекоммуникациях: планировалось открыть компанию, получить лицензию и продать ее. Отец говорил прямо, что на все нужны деньги: перелеты, переводчики, отели, подготовка документов. Если хотите участвовать, вкладывайте, а потом получите свою долю. Кто и сколько дал, я не знаю, но не было такого, что проценты стоили определенную сумму.
Первоначально планировали зарегистрировать компанию в Гаити, но из-за высоких налогов выбрали Ливан. К тому же ливанскую компанию было проще продать.
Первые трудности: банк, бюрократия и пандемия
Вскоре, по словам Евгения, проект столкнулся с первыми препятствиями — сложностями с регистрацией счета.
— В ливанском банке нам отказались открывать счет: много физлиц среди учредителей, нужны были документы, что никто не связан с Израилем. Потом оказалось, что среди учредителей нет ни одного ливанца, и это тоже проблема. Нашли местного по знакомству, ввели его в состав. На все это ушел еще год. Затем начался COVID-19, границы закрыли, проект заморозился на полтора года. Отец спрашивал у участников, готовы ли они выйти, но все отвечали: нет, мы до конца.
Один из учредителей вышел из проекта, и отец вернул ему деньги, хотя уже понес затраты.
В 2021 году, когда убили Жовенеля Моиза, проект вновь замедлился.
— Мы дарили ему подарки: золотую ручку, значок с бриллиантом. Но это была обычная дипломатия, чтобы завязать сотрудничество. После его смерти у нас оставались контакты с премьер-министром Жаном, но новое правительство формировалось медленно. Отец часто туда летал, тратил деньги на поездки, переводчиков, отели.
— На это и ушли все деньги?
— Все средства тратились на развитие проекта, и у нас есть документы, которые это подтверждают. Офис в Ливане был, мебель покупали, аренду оплачивали, платили зарплату ливанскому партнеру. Все шло в работу.
В 2022 году у отца возникает конфликт с одним из учредителей, который в 2023-м сообщил, что выходит из проекта и требует вернуть деньги. Отец сказал: давайте по-честному — посчитаем затраты, потому что проект продвинулся, а убытки не могут ложиться только на него, и он вернет деньги с учетом общих затрат.
— То есть людей не устроили именно сроки?
— Да, они поняли, что проект быстро не реализуется, и стали спрыгивать и требовать деньги. По первой просьбе одному из заявителей он часть денег отдал. Но несправедливо получается: как миллионы делить, так все в деле, а как убытки, то только на моем отце. Отец тоже свои финансы вкладывал. Да даже я потерял часть своих денег, хоть они и не такие большие.
С тех пор эти люди стали действовать вместе, пошли в милицию и каким-то образом довели ситуацию до уголовного процесса. Мы были в шоке. Меня вызвали повесткой на допрос, где я отказался от дачи показаний, а отцу никакой повестки не приходило. Когда он находился в Москве, его задержали: оказывается, его объявили в розыск. Там он находится уже три месяца.
Мой отец не отказывался отдавать им деньги, но они на фоне ярости, злости к нашей семье начали бегать, клеветать, звонить всем папиным друзьями, собирать группу людей, которые также готовы подать заявление в милицию. Звонили маме и говорили, что меня их разборки тоже коснутся. А я же как наблюдатель был, то есть просто сын с папой летал.
— Про американские ценные бумаги вы в курсе?
— Я знаю только про Гаити. По ценным бумагам знаю, что по этому вопросу они летали в Швейцарию, но от этого проекта я вообще далек.
— В уставном фонде по Гаити у вас была доля?
— Да.
— Правда, что у вашего отца за плечами две судимости?
— Да, у моего папы была судимость по 209-й, он отбыл наказание. Насчет двух не знаю, но это, наверное, вторая.
— Вернуть деньги, когда люди просили, нельзя было?
— Нет, отец отдавал частями. Их это не устроило, как и то, что отец собирался пересчитать затраты, чтобы не отдавать деньги в полном объеме. Имущества у моего отца, кроме автомобиля, к сожалению, никакого нет. Жил он на съемной квартире.
— Он прямо все эти годы помнил, у кого сколько денег взял?
— Этого я сказать не могу. Мой отец — человек ответственный, он бы не стал никого обманывать. Просто некоторые учредители — но не все, что важно — решили резко забрать свои деньги. Проект был на 70−90% готов, уже и офис был, и устав, все справки. Отец прошел проверку безопасности в Ливане, получил ВНЖ — по сути, оставалось только открыть счет. На сегодня счет в банке открыли бы без проблем, а дальше регистрируем фирму, получаем лицензию от Гаити, и все.
— Сколько вы все могли заработать на этом проекте?
— Ну смотрите: оператор сотовой связи на Гаити, который действовал на тот момент, был с годовым оборотом в 400 млн долларов. Нам лицензия давалась на десять лет с правом ее продления. Вполне реально было бы продать ее за 1 млрд долларов.
— То есть если вашего отца сегодня отпускают, ему остается слетать в Ливан, получить лицензию — и все вы становитесь миллионерами?
— Конечно, он все эти годы жил этим проектом.
— Вы реально верите, что все это на самом деле произойдет?
— Я считаю, что если с отцом будет плохой финал, то ничего не получится. А если все будет хорошо, то есть его не посадят, то он доведет этот проект до логического завершения. Но те люди, которые к вам обратились, они, конечно, во все это не верят. В то же время есть учредители, которые понимают, что это непростой проект, требующий денег, времени. Все знали, на что идут, давали доверенности на десять лет.
— Вы допускаете мысль, что отец мог восемь лет обманывать всех этих людей?
— Ни в коем случае, это исключено. Я же видел, как он работал. Обманул — это когда говоришь и ничего не делаешь. А здесь, когда он летает с переводчиками на Гаити (они же суммы обсуждали), открытие, ну какой тут обман? Если бы он хотел обмануть, то даже не летал бы.
— Так, может, он делал вид, что работает?
— Так документы же есть, которые нужны перед получением лицензии. Если бы не история с задержанием, я думаю, проект бы давно завершился. Форс-мажоры действительно пошли, тот же коронавирус предсказать он не мог. И все эти люди — они же не покидали проект в 2020, 2021, 2022 годах, потому что видели, что отец ведет работу. А потом у них рухнула надежда.